Богу — богово, кесарю – кесарево

Некоторые замечания о философской и этической сторонах креационизма

В последнее время с новой активностью возобновились, казалось бы, давно ушедшие в историю публичные дискуссии между представителями научного и религиозного взглядов на происхождение мира. Бурное развитие физики, химии, астрономии в XIX и XX веках не то, чтобы принесло науке победу в этих спорах, а просто расставило все на свои места. «Богу — Богово, кесарю — кесарево». Сферы религиозного и научного способов познания практически перестали пересекаться. И это цивилизованное сочетание двух взглядов на мир к началу XXI века стало не только характерно для общества в целом, но и вполне приемлемо для многих ученых.

Однако появление новых и обострение старых проблем в одной из наиболее значимых областей современной науки – эволюционной биологии – тут же было использовано в качестве повода для возобновления дискуссий по вопросам зарождения жизни.

Правда, оппоненты эволюционной биологии, отстаивающие библейскую версию единовременного творения всех видов живых организмов, выступают сегодня не как религиозные проповедники, а как сторонники новой научной теории — креационизма. Научность этой теории заключается лишь в критике дарвинизма и его современной преемницы — синтетической теории эволюции. Стоит признать, что эта критика вполне убедительна и во многом справедлива. Однако содержательная часть креационизма исчерпывается цитированием ряда мест из Библии и неутомимым использованием универсальной формулы «такова воля творца», с помощью которой разрешаются все проблемы.

В данной заметке я не буду анализировать действительно серьезные проблемы классической теории эволюции, а также аргументацию креационистов в пользу библейской трактовки возникновения жизни. Эти вопросы уже в достаточной степени освещены дискутирующими сторонами. Я хотел бы обратить внимание читателей на то, что, по сути, спор между учеными биологами и креационистами не имеет никакого отношения к науке, к биологии, и серьезно рассматривать его можно лишь с философской, психологической, этической, идеологической позиций.

Я умышленно вместо термина «эволюционисты», который используют креационисты для обозначения своих оппонентов, написал «ученые-биологи». Этим я хочу дополнительно подчеркнуть, что сущность дискуссии заключается не в обсуждении научной состоятельности теории Дарвина. Действительная проблема заключается в несовместимости двух форм, способов познания – научного и религиозного. В этом споре реально противопоставляются два подхода к решению проблем возникновения жизни: научный, ограниченный требованиями однозначной логичности и проверяемости выдвигаемых гипотез, и религиозный, постулирующий единое абсолютное обоснование всех уже открытых и еще неизвестных нам явлений.

Наверняка сразу возникнут возражения, что многие «ученые-биологи» отвергают теорию эволюции Дарвина. Во-первых, отрицание научной теории не есть отрицание научности. На сегодняшний день в биологии существует несколько научных (повторяю — научных) теорий эволюции, в той или иной мере пересекающихся с теорий Дарвина или вообще основанных на других принципах. Все эти теории (включая и дарвиновскую) объединяет одно – однозначность и проверяемость выводов. Во-вторых, «ученый», признавший в качестве научной гипотезу творения, автоматически выводит себя за пределы науки. По крайней мере, биологии. Вполне возможно, он может оставаться успешным физиком, математиком и т.д. (Ведь трудно представить, что физик, предложивший какой-либо новый закон, на вопрос о его доказательстве ответит «такова воля творца», а в подтверждение своей правоты станет рьяно убеждать всех в ошибочности формулы своего конкурента).

Философскую подоплеку спора креационистов и биологов составляет конфликт двух видов познания научного и религиозного. В принципе, эти две сферы познания не поддаются оценочному сравнению. Невозможно утверждать истинность одной и ложность другой. Так же, как, к примеру, нельзя соотнести взгляды науки и искусства на цветок, закат. Они несоизмеримы. Мы можем лишь констатировать различность подходов науки и религии, науки и искусства, ограниченность каждого из них, но не проводить сравнения на уровне истинности, приоритетности и т.д. Человек, стоящий на религиозных позициях, верит в то, что вся живая природа создана творцом – это его право, это его Вера. Человек, мыслящий в рамках науки, верит, что возникновение и функционирование живых организмов столь же закономерно, как и развитие галактик, планетных систем, атомов, молекул. И это тоже его право. Ученый-биолог надеется, что помимо «абсолютно истинного» ответа на все уже поставленные и еще не заданные природой вопросы, возможны однозначные ответы, поддающиеся элементарной проверке и логическому осмыслению. Так же, как в свое время наукой были даны ответы на многие-многие вопросы: «почему заходит и восходит солнце?», «на чем висят звезды?», «почему отклоняется магнитная стрелка?» и т.д. Вероятно, существует предел научного познания, но ученый всегда будет верить, что его можно отодвинуть, и будет пытаться решить стоящую пред ним проблему научными методами. Ведь после упоминания воли творца ход познания сразу останавливается. Или, наоборот, мгновенно продвигается в бесконечность, что, по сути, равносильно остановке. Сделать подобную остановку можно было множество раз за прошедшие века истории науки. Но каждый раз кардинальное решение о признании бессилия науки откладывалось. Так почему же сегодня ученые, столкнувшись с действительно серьезными проблемами обоснования возникновения и эволюции жизни, должны оставить свои попытки поиска логичных, разумных решений?

Каждая вновь поставленная проблема, вскрытая ошибка, неудача биологической науки воспринимаются креационистами с ехидным злорадством и представляются в качестве доказательства истинности их позиции, их веры. Само по себе утверждение веры таким не вполне благородным, не нравственным методом не может служить украшением верующих людей. Кроме того, почему наличие научных проблем в биологических теориях является подтверждением истинности именно христианской трактовки зарождения жизни, а не, скажем, буддийской? Ссылка лишь на один из множества религиозных письменных источников, используемый для решения важнейшего для всего человечества вопроса во многом безнравственна по отношению к миллионам представителей других религий, иначе трактующих происхождение мира и жизни. Я не думаю, что столь агрессивное продвижение религии в науку могло быть инициировано истинными служителями веры, для которых более важны проблемы морали, нравственности, а не вопросы фактического соответствия тех или иных научных данных содержанию религиозных письменных памятников.

Вера в творение мира и человека — это неотъемлемая часть жизни миллионов людей. Я не утверждаю, что подобное решение не есть решение. Оно помогает сохранять верующим нравственное и психическое равновесие в нашем сложном мире. Но возникает вопрос, зачем же людям, которые обладают непоколебимой верой в творение, обращать внимание на научные проблемы в какой бы то ни было области знаний? Они боятся, что при успешном разрешении проблемы зарождения жизни сузится область их веры, как, к примеру, ранее пришлось отказаться от понятия тверди небесной? Но мир настолько удивителен и загадочен, и наука еще так далека от раскрытия всех тайн, что простора для веры хватит еще на многие поколения. Если это действительно Вера, а не поклонение атрибутам, коими и являются религиозные писания. Конечно, если биология успешно разрешит проблему зарождения жизни, с трактовкой священных текстов возникнут проблемы. К Библии тогда надо будет относиться лишь как к памятнику культуры, источнику духовности, а не как к научному руководству. Что, конечно, для цивилизованного человека вполне естественно.

Понятно, почему физик, не сумевший разрешить проблемы, возникшие, скажем, при создании единой теории поля, просто признается в своем научном бессилии. А что ему еще делать? В Библии ничего не сказано о сильных и слабых взаимодействиях, о кварках и гравитонах. В биологии ситуация другая. Столкнувшись с невозможностью разрешить проблемы биологической эволюции, всегда можно отступить на запасные позиции – благо решение уже предложено и расписано несколько тысячелетий назад. И отступление не несет характер сдачи позиций и может пройти без ущемления самолюбия. А для придания весомости своей вере в творение, естественно необходимо привлечь к ней максимальное количество одноверцев. Истинность научных результатов практически не зависит от количества людей их разделяющих и понимающих. Иное дело в религии – там весомость истины напрямую зависит от количества в нее верящих. Что толку в вере, которую разделяют несколько человек. И это, наверное, еще одна причина, почему креационисты столь много внимание уделяют активной пропаганде своей позиции.

Вера в творение жизни в целом не требует никаких доказательств. Само понятие «доказать веру» звучит кощунственно. Вера не нуждается в подпорках – она самодостаточна. Если это, конечно, вера в нечто абсолютное, высшее, вера в единое начало мировой гармонии, а не вера в конкретное число дней, в течении которых был создан Мир, и размеры ковчега, в котором спаслось все живое во время потопа. Как нельзя логически обосновать, доказать веру, так и невозможно что-либо доказать или обосновать, опираясь на веру. Или, наоборот, можно сказать, что вера черпает свои силы из абсолютно всего и доказать на основании веры можно абсолютно все. Достаточно в это верить. Верить в то, что так захотел Творец (а в это действительно можно только верить, ведь никто из смертных не станет утверждать, что он может объяснить деяния Творца, логически вывести их из каких-либо оснований). Так что, если мы говорим об истинных ученых и истинных верующих, то между ними нет и не может никаких конфликтов. Они существуют в различных, не пересекающихся сферах. Одни на все возможные вопросы дают один абсолютный ответ. Другие пытаются найти не абсолютные, но проверяемые ответы на некоторые частные вопросы.

2003, май, Санкт-Петербург

10 Декабрь 2006 |
Подписаться на сообщения RSS 2.0

Опубликовано в разделах: Статьи, эволюционизм, биология